Ю. Зыков

ВРАТА НЕБЕСНЫЕ

(маленькая фантазия о событиях давно минувших лет)


* * *

Утром Ефимка, который оказался и не Ефимкой вовсе, рассказывал мастеру всякие, как раньше казалось, небылицы. Но сейчас Михайло всему верил. И чем больше невероятного плёл гость, тем больше казалось, что все его выдумки реальны.

Как понял мастер — и там, на небесах, не всё безоблачно, поскольку поднимается из преисподней нечистая рать, не давая жить никому спокойно. И делает она это раз в тридцать три года, в день, когда возвращается свет духовный на матушку-землю. И не где попало, а в строго определенных местах — вратах небесных, через которые все доброе, что было в душах когда-то умерших и вознесшихся в небеса, проистекает назад. Мест таких на земле не так уж много, и каждый раз дьявольское окружение пытается помешать этому возвращенью. А помешает — всему конец, по крайней мере, на следующее тридцатитрёхлетие. Именно столько времени требуется, чтобы запас света был исчерпан. Это катастрофа, это конец света, это апокалипсис.

— И неужто вы не можете помешать этому? Вы, которых всевышний приблизил к себе?

— Не можем, не имеем права! Ведь наше вмешательство может породить хаос, разрушить все привычное. Может быть, и найдется новый Мессия, если забудут старого. Он и напомнит, что есть Высшие силы, что надо верить в них, что только в общении и в вере в Бога — расцвет человеческий. Но я лишь посланник, а не Мессия. Единственное, что мы можем, это, приняв человеческий облик, предупредить о той опасности, что вам готовят исчадия дьявола... — Выходит что...

— Да, меня выследили, меня пытали, чтобы я не называл твое, Михайло, имя!

— Моё?!

— Да! Ведь ты родился в День возвращения. Тебе — тридцать три года.

И только ты сможешь одолеть то, чего не дозволено мне. Решайся!

* * *

Приближался миг цветения Каменного цветка. Его пыльцу следовало добавить в уже приготовленный порошок.

Выйдя из расселины, Михайло сразу же определил похожий на колокол камень, к которому вплотную подбиралось солнце. Он слегка нависал над нишей, так что осталось только расстелить под скалистыми лепестками кусочек ткани. «Все идет нормально;— подумал Михайло. Еще миг, и солнце коснулось выпуклости цветка. Лучик сползал все ниже и ниже к основанию колокольчика, превращая серый с коричневым отливом камень в оранжевый, невесомо трепетный цветок, каждая жилка на лепестке которого напоминала кровеносные сосуды на человеческой руке и пульсировала, чуть подрагивая. Невесомая пыльца рассеивалась по всей поверхности скал, осыпаясь и на тряпку. Но вот солнце вплотную подошло к расселине, и, скомкав тряпку с собранной массой, Михайло рванулся в пещеру к наковальне, чтобы успеть, пока обжигающий дневной послеполуденный свет не коснулся выемки металлической ладьи, пересыпать, через пологий борт самую важную добавку — пыльцу Каменного цветка. Ссыпал, кинулся в угол, упал ничком, прикрыв голову руками. Почувствовал жар и кипенье металла, который слегла побулькивал, затем кипенье превратилось, жара стала убывать. Всё! Свершилось! В пещере стоял аромат, которого мастер не ощущал ни разу в своей не слишком длинной жизни! Дивный запах распирал силой и могуществом, желанием совершить невозможное.

На наковальне лежал готовый меч — длинный и с виду тяжелый, но, взявшись за рукоять его, Михайло не почувствовал тяжести. Вот они, Ефим кипы добавочки. Не зря высматривал — почему метла в небеса поднимает. Камешки ей помогали. А тут настоящий меч-кладенец!

— Ну как Михайло, согласен вступить в бой с нечистой силой? Ефимка был уверен, что мастер не откажет.

— Да... Ну, а если что случится до этого со мной?

— Не случится. Тут ты можешь на меня надеяться.

— Что ж, раз такая планида выпала мне, собираюсь!

— Успеха, Михайло! – согласен вступить в бой с нечистой силой? – Ефимкина фигура вдруг стала преображаться. Исчез горб, изуродованные черты лица приобрели тонкие очертания. Перед мастером стоял юноша в белом одеянии. Он отрывался от пола и, вздымаясь вверх, крестил Михаилу: «Да поможет тебе Господь!»

* * *

«Да поможет тебе Господь!»

Михайло выбрался из расселины в тот самый момент, когда зазвенела и обрела мелодию вода двух ручьев, сшибающихся в центре поляны. Фонтан вздымался все выше, и в струях влаги играл спокойный ровный свет, что помогал богатырю в продвижении по пещерам. Вода вздымалась выше, свет становился чуть матовее. Но откуда ни возьмись, из-за скал появилась туча, налетела стремительно с поганым гулом. Туча походила на рой пчел, завертелась прямо над свето-водяными потоками, не давая им подняться выше. Но, всё же, собравшись с силами, светлый поток сумел приподнять над собой мерзкую черноту. Казалось, еще мгновенье, и вырвется полупрозрачная струя на свободу, но силы ее были на исходе. Наступило равновесие. Так бывает при перетягивании каната, когда ни одна из сторон не может одержать верх и накапливает силы для решающего рывка. Противостояние затянулось как раз на той высоте, где на внутреннем ободе этой гигантской бочки находился Михайло. Наступило его время. Когда-то каменный, а теперь живой цветок издал нежный и решительный звон. Михайло, насколько позволяла площадка, отвел руку с мечом, почти невесомым, примерился и кинул оружие прямо в черный дрожащий крут. Казалось, меч сам шел на цель. Есть! Черный круг рассыпался, а белый поток ринулся вверх, расчленяя темную массу. Белизна заполнила всю чашу этой необычной долины, взвилась над всей обозримой линией горизонта.

Михайло почувствовал облегчение, но одновременно и тревогу. Что-то мешало ему окончательно отрешиться от боя. Да! Чей-то взгляд буровил его издалека. И он, забыв Ёфимкины наставления (а тот ведь предупреждал!), глянул в тревожащую его душу сторону, увидел красный огонь дьявольских глаз. «А он и вправду страшен, этот дьявол!» — успел подумать, взглянул на свои сапоги, что превращались в камень. Так же, как и некогда живой, цветок. Рушились скалы внизу, засыпая все входы во врата небесные, но и сам каменный цирк менял свои очертания до неузнаваемости, а свет заоблачных высот серебристыми облаками, голубым туманом, прозрачным подрагиванием воздуха расстилался по земле, наполняя души рождающихся младенцев добрым и концентрируясь для будущих рождений.

Стелились по темным урманам шурум-бурумчики — исчадия дьявола. И силуэт окаменевшего богатыря был едва различим в надвигающейся темени.

* * *

Пришла пора грибов. Поутру зашел к нам Витька, разбудил сына:

— Ну чо, проспался? Давай быстро. Ты знаешь, сколько у Каменного человека грибов выползло?

— К Каменному человеку пойдем?

— Ага, туда!